Содержание фрагмента
РАЗГАДКА ТАЙНЫ МАКЕДОНСКОГО
Два столетия моё имя будоражит умы современников. Легенды гласят,что в сопровождении индейцев я странствовалпо Южной Америке, Индии, потом уехал в Египет.С тех пор меня никто не видел. А в середине прошлого века в английском журнале я опубликовал статью «Сенсация века – наследие Атлантиды!», где заявил, что расшифровал тайнопись на каменных колоннах в фиванском подземелье. Статью я сопроводил двумя фотографиями. На одной – старинная книга, украшенная сверкающей пластиной, на второй – лабиринт с обращением к потомкам на неизвестном языке. Недавно я снова напомнил о себе, объявив в научных кругах, что владею тайными книгами и языком самой древней цивилизации…
Алекс Шарп
Глава I
В ГОСТЯХ У ИЗОБРЕТАТЕЛЯ
Неприятная встреча
49 год н.э.
Едва первые лучи солнца коснулись пустынных улиц Александрии, как из храма Изиды послышались песнопения: жрецы славили наступающий день. В эти стройные звуки вплеталось сонное бормотание старого раба Юбы.
– Он ворчит даже во сне! Вот каким характером наделили его боги! – вознёс руки к небу его хозяин, александрийский механик Герон. Он стоял на балконе своего большого дома, расположенного по соседству с храмом Изиды. – И когда я, наконец, высплюсь?
Но причиной плохого сна Герона были не ранние песнопения жрецов и не бесконечное бормотание раба. Несколько дней назад к учёному пожаловал с известием цакон, низший из жреческих чинов: верховный жрец Мунацет просит Герона прибыть в храм Изиды. Отрываться от чертежей не хотелось, но попробуй не повиноваться Мунацету!
Направляясь к дому жрецов, Герон с горечью обратил внимание на то, что те сидят кружком на корточках и ведут пустые разговоры. А ведь ещё памятны были времена, когда все они истово молились и трудились, не пили вина, их головы были чисто выбриты, а одеяния всегда белоснежны. А что сейчас?!
Верховный жрец принял Герона не в своём доме, как это часто бывало, а в храме, у святилища богини. Он устремил с амвона на гостя немигающий, жёсткий взгляд, стараясь изо всех сил изобразить строгость и величавость.
«И что мне твой умный вид? – усмехнулся про себя учёный. – Истинные жрецы давно покинули Египет в знак протеста против разгула римлян. А ты кидаешься на людей, словно бык, потерявший рога. И лазуритовое ожерелье в руке вместо чёток… О каком благочестии можно говорить, если блеск драгоценностей затмил молитвенные костяшки?».
Не забывая сохранять надменность, жрец поинтересовался последними изобретениями Герона. Понимая, что это вынужденная любезность перед очередной просьбой, учёный ответил односложно: работаю. Похоже, Мунацета удовлетворил краткий ответ, и он сам принялся жаловаться на жизнь:
– Достопочтенный Герон! Все видят, что в Александрии дела нынче идут плохо. Римляне не заботятся ни о наших богах, ни о нашем народе. Прискорбно, что даже ты, Герон, известный учёный, вынужден зарабатывать на хлеб.
Это была сущая правда: римляне не беспокоились о таких пустяках, как библиотеки или быт учёных. А началось это со смертью Клеопатры, когда Египет превратили в римскую провинцию. Октавиан, конечно, выразил своё почтение Александру Великому, побывав в его усыпальнице, но отказался заходить в усыпальницу Птолемеев и в египетские храмы, заявив, что поклоняется богам, а не животным. Говорить на эту тему Герону не хотелось, его мысли были заняты более интересным делом – созданием механического кукольного театра. Завершения этой работы с нетерпением ждали ученики школы…
Жрец прервал размышления учёного механика и вернул его к действительности:
– А беда, многоуважаемый Герон, в том, что александрийцы перестали ходить в храм, отчего наша казна опустела. Но это ещё не всё. В городе появился бродяга. Он прибыл то ли из Иерусалима, то ли из Рима. Собирает толпы людей и рассказывает про нового бога. При этом хулит наших богов и отговаривает приносить им жертвы. Если дело и дальше так пойдёт, то мы лишимся постоянных подношений, а Египет – милости наших великих богов.
– Да, но чем я могу помочь в этой ситуации? – Герон пожал плечами. – Чего ждёт от меня святейший?
– Всего лишь чуда! – улыбнулся жрец. – Это ведь сущая малость для такого учёного, как ты! Придумай, как вновь вернуть людей в наши храмы.
– Чуда? – Герон приподнял брови. – Но я не бог, а учёный!
– Зато какой! – польстил жрец.
Герон усмехнулся, заметив, как по мере уговоров жрец терял свою надменность.
– Что бы обо мне ни говорили, я остаюсь всего лишь простым механиком, – и торопливо добавил, видя, что Мунацет собирается возразить: – Разве не жрецы испокон веков вершили великие чудеса? И ты, верховный жрец храма Изиды…
– О-о-о, – застонал Мунацет, – перестань. Когда это было! А ныне… Какие чудеса? Тайны богов давно ушли в песок, и жреческая власть пошатнулась. А при пустых храмах и отсутствии страха у людей – сплошные беспорядки!
Герон пожал плечами. Мунацет стремительно сошёл с амвона и приблизился к учёному. Низкорослый и щуплый, он даже вытянул шею, чтобы его длинный нос хотя бы сравнялся с окладистой бородой изобретателя.
– Сотвори чу-у-удо, – злобно пропел жрец. – Чу-удо, которое будет приносить деньги!
Лицо Герона по-прежнему ничего не выражало, и тогда жрец приподнялся на цыпочки и прошелестел над ухом изобретателя сухими бесцветными губами:
– Ты что, забыл, чем обязан нам, Герон? Напомнить или сам вспомнишь? Не вздумай мне отказывать, – сказав это, Мунацет бесшумно скрылся за колонной.
Учёный не помнил ни о каком долге. О чём это хитрый жрец? Но спросить было уже не у кого: Мунацет исчез, и Герон отправился домой. Неожиданно рядом остановилась роскошная колесница. Сидящий в ней тучный мужчина наклонился вперёд.
– Надеюсь, мой раздвижной потолок готов, Герон? Через пару дней я загляну к тебе. Приношу свои извинения, что не оплатил твою работу вовремя.
Толстяк отсчитал несколько монет, протянул их учёному, и колесница покатила в сторону городского театра.
«Видно, в Александрии не всё спокойно, – подумал Герон, – раз сюда вновь явился сам Валерий Люций Флакк!
Римский посланник
Римлянин Флакк приехал в Александрию, конечно же, не ради раздвижных потолков. Он имел поручения, касающиеся его нынешней должности магистриана – по сути, надсмотрщика над провинцией. В его обязанности входило инспектировать государственную почту, морские перевозки, оружейные мастерские и регулярно отправлять отчёты в Рим. Собственно, эти права давали ему ключи от города, ведь префект, назначенный руководить Александрией, даже не выезжал из столицы, доверяя докладам своего магистриана.
Впрочем, и Флакк нечасто наведывался в Александрию. Он не любил ни греков, ни египтян. А более всего не любил евреев, занимавших два городских квартала. Его нынешний приезд был вызван возникшими с ними проблемами.
Одно любил Флакк в Александрии – свой роскошный дом в самом центре города, рядом с театром. Поднявшись по ступеням мраморной лестницы, он с удовлетворением отметил, что его александрийские владения, пожалуй, будут богаче домов царской фамилии на берегу Тибра.
Люций Валерий Флакк огляделся. Солнечный свет в атриум – приёмный зал – проникал через большое застеклённое отверстие на крыше. Из атриума можно было попасть в другие комнаты дома или во внутренний садик с прудом, а также подняться на крытый балкон с цветами и деревцами в горшках. Под ногами всеми оттенками радуги светилась мозаика. Дом украшали персидские ковры и многочисленные изделия из слоновой кости.
Но главное, Флакк имел то, чего не было у римских патрициев: огромную коллекцию мебели из редкого ливанского кедра. И ещё (как же в Александрии без этого) – свитки из пергамента! Это вам не папирус, дармовой египетский тростник. Редкая коллекция книг Люция Валерия Флакка состояла исключительно из пергаментных книг.
Римлянин в который раз досадно поморщился: вот бы похвастаться этим богатством в Риме! Но кто знает, как отнесётся император к тому, что кто-то стремится быть богаче, чем он. А Люций, чего греха таить, стремился. С самого детства мечтал превзойти всех! И вот у него всё есть, а показать некому. Александрийская чернь – не в счёт.
– Будь проклят этот Египет с выматывающей жарой!
– Такая жара – большая редкость и для нас, господин. Горожане изнывают от зноя, – попробовал смягчить гнев римлянина управляющий Орестес. Он проводил хозяина в атриум, ухитряясь при этом всё время оставаться у того за спиной.
– Это ваши проблемы, – огрызнулся Флакк и в душе усмехнулся: ещё чего захотели – равняться с магистрианом! Он – римлянин, и ему нет дела до того, заливает ли александрийцев дождь или жжёт солнце.
Опустившись на ложе, Флакк попытался уловить прохладу, исходящую от фонтана. Он повертел в руках свиток папируса, с которым не расставался всё это время, и отшвырнул его от себя. Легко скользнув по идеально гладкому мозаичному полу, свиток уткнулся в статуэтку слона и замер у того под хоботом. Через мгновение стала ясна и причина ярости хозяина дома, когда он процедил сквозь зубы:
– Снова они обманули меня. А ведь из-за них мне пришлось приехать в Александрию!
Флакку требовалось выговориться, и управляющий охотно кашлянул, готовый принять на себя, как громоотвод, гнев высокого чиновника:
– Мой господин, возничий сказал, что ты посетил Сему и почтил память Великого Александра.
Римлянин расхохотался так, что по его толстому животу прокатилась волна, она дошла до самого подбородка и колыхнула щёки.
– Я? Восхищаться и чтить Александра? Пусть этим занимаются другие, а я человек серьёзный и деловой, на пустые затеи время не трачу. Меня интересовало вон то, – он кивнул даже не на свиток, а на хобот слона, словно показывая, что для него ценнее. – Евреи вместо благодарности императору за то, что он даёт им возможность жить и торговать в Риме, забивают головы легковерных граждан всякими бреднями.
Управляющий приготовился слушать. Причём здесь Рим, если Флакк приехал в Александрию? Что искал? Вот завтра будет о чём рассказать друзьям.
Хозяин замолчал, и Орестес в нетерпении кашлянул:
– Мой хозяин, ты, как всегда, прав. Народ слишком легко принимает на веру всякую ерунду. И чем глупее небылицы, тем с большим восторгом толпа подхватывает и разносит слухи.
– Народ-то ладно, – римлянин, не замечая любопытства управляющего, снова включился в разговор. – А император? Разве мыслимо императору верить сплетням, которые приносят придворные бездельники? Пошло с того, будто бы у одной вдовы умер сын, а волхв Симон его оживил.
– Это как? – управляющий едва дышал за спиной господина. В этот момент лёгкий ветерок от фонтана попытался подвинуть свиток. И получилось, будто это слон поднял хобот повыше, чтобы услышать ответ.
– А вот так: мошенник якобы прочитал какие-то заклинания, и покойник зашевелил головой.
– А дальше, что дальше? – Орестес в нетерпении потёр вспотевшие ладони.
– А дальше ещё интереснее. Другой иудей по имени Пётр обличил Симона: ты проходимец, и ничего, кроме как заставить покойника шевелить головой, сделать не можешь. Сам же Пётр, прочитав какие-то новые заклинания, полностью оживил мертвеца. А толпа чуть не растерзала Симона за обман. Вот и ходят по городу слухи про то, как иудей Пётр посрамил иудея Симона.
– А что народ? – спросил управляющий, изумлённый услышанным.
– Народ падок на чудеса. И тут начинается главное: раз Пётр, по их мнению, сильнее Симона, значит надо верить ему.
– И что же говорит Пётр?
– Он проповедует, что единственно настоящий Бог – это Иисус Христос. И теперь тысячи римлян называют себя его последователями, – раздраженно пояснил магистриан.
– А… император? – с придыханием полюбопытствовал управляющий и в тот же миг испугался: за дерзкий интерес к жизни императора могут высечь или выгнать с должности. Но слишком необычны новости, а он, Орестес, может узнать их первым. Ради этого нестрашно и битым быть…
– Император уверовал, что евреи обладают какой-то страшной силой, способной вершить чудеса. Потому и прислал меня в такую жару в вашу дыру выяснить, правда ли то, что говорят евреи: их книгу, которую они называют священным преданием и тайно передают из рук в руки, читал даже Александр Великий. И не просто читал! Он велел высечь древний текст у себя на саркофаге. Спрашивается, зачем?
– Высечь на саркофаге, – выдохнул управляющий и схватился за сердце, будто пытаясь удержать, чтобы оно не выпрыгнуло из груди. В сытой, размеренной жизни Орестеса подобные новости звучали редко. А Флакк, выходит, заходил в гробницу к Александру не для поклонения его подвигам и славе, а проверить саркофаг…
– Нет там никакого текста! – римлянин так тряхнул головой, что жировая волна от щёк и двойного подбородка покатилась к животу. – Обратная сторона саркофага пуста. Лично убедился.
Орестес разочарованно вздохнул и сделал шаг назад, за спину хозяина. Чтобы успокоить Флакка, прокашлялся:
– А я слышал, что саркофаг – подделка, и тела Александра там нет! Настоящий саркофаг вывезли из Александрии ещё при Клеопатре.
Люций Валерий Флакк проигнорировал слова Орестеса и снова пожаловался на жару. Он перевалился на бок и, опёршись на руку, с трудом встал. Ничего больше не говоря, направился к двери, ведущей в спальню. Как только шаги его стихли, слуга вытащил из-под хобота слона свиток. Попытался его прочесть, но, ничего не поняв, осторожно положил на стол.
* * *
Оставшиеся утренние часы Герон провёл за чертежами, а потом направился в библиотеку. Только там, в прохладном хранилище Мусейона, можно спастись от жары. Но до него нужно ещё дойти, а полуденное июльское солнце так нагрело влажный александрийский воздух, что трудно было дышать. На половине пути учёный остановился рядом с фонтаном. Освежив лицо, присел на край парапета и опустил руки в воду. Вынимать их из прохлады не хотелось.
– Как бы люди ни превозносили золото, а самое драгоценное для жизни – это вода. Особенно в такую жару! – Герон побрызгал на себя влагой. И вдруг лицо его замерло, руки застыли, и та самая вода, о которой он только что восторженно говорил, легко просочилась сквозь пальцы. – Вода… Ну, конечно же, вода! Вот что будут продавать жрецы в храме: святую воду! Вот вам и чудо, и деньги.
Довольный собой, учёный захлопал по глади бассейна так отчаянно, что сидевшие у фонтана две девочки отошли от него подальше. Но Герон не замечал ничего вокруг, продолжая развивать мысль: «Это будет механизм по продаже святой воды. Только вот работать он будет…».
Герон хотел дотянуться до струй фонтана, как вдруг услышал подсказку:
– По принципу рычага… – прозвенел детский голосок.
Герон не понял, прозвучало это столь явственно у него в голове или же донеслось откуда-то сбоку. Рядом тянулись к воде две девочки. Вряд ли они могли такое подсказать. Учёный предположил, что у него от жары начались галлюцинации.
Он решительно встал, сжал в кулак бороду. Домой, надо срочно возвращаться домой! К книгам и чертежам! Конечно же, автомат будет работать методом рычага. Это так просто!
* * *
– Ты знаешь, Ева, кто перед нами? Это Герон – величайший изобретатель древности! – с восхищением прошептала Керри, оттаскивая сестру от фонтана, чтобы следовать за учёным.
Еве не хотелось уходить от воды, и она упёрлась, пытаясь скользкими руками удержаться за круглый парапет бассейна.
– А может, ты знаешь и кличку того осла, что тащит вязанку веток оливы? – съязвила Ева.
– Папа часто рассказывал о Героне: был такой александрийский учёный в Древнем Египте! – пальцы сестры всё ещё цеплялись за мокрый камень, и Керри добавила самый главный аргумент. – Автомат по продаже святой воды изобрёл именно он! И механический кукольный театр тоже.
– Кукольный театр? – Ева оживилась. – Так что же мы стоим? Хочу представления!
Собственно, представление для них началось уже с утра. Керри снилось, будто они с сестрой снова находятся в александрийских катакомбах. В коридорах подземелья пылают редкие смолистые факелы. Тяжёлый запах исходит от отшельников и нищих. Один из них, страшный и сухой как мумия, сначала тряс перед лицом Керри украденной книгой, затем потянулся к амулету на шее Евы. Керри пыталась опередить старика, но руки её не слушались, и живая мумия вот-вот должна была впиться своими крючковатыми пальцами в сестру. «Нет!» – вскрикнула Керри и в страхе очнулась. Её рука сжимала на шее младшей сестры крест Анкха. Проснувшаяся Ева дрожала, глядя на то, как Керри борется с ночным кошмаром. Но расспросить, что же ей снилось, не успела: книга снова светилась. Сёстры, не понимая, где и в каком времени находятся, бросились читать новое послание Алекса Шарпа.
Вы по-прежнему в Александрии, но перенеслись почти на век вперёд: сейчас 49 год н.э. Ищите книгу Еноха, которому, по библейской легенде, ещё до Потопа были даны знания о мире: эту книгу вывез Ной в своём ковчеге, и она сохранила Божественный язык. Первые сведения о книге Еноха относятся к началу первого века: в Римской империи ходили по рукам её списки. Вам нужно найти того, кто поможет попасть в Александрийскую библиотеку.
Алекс Шарп
Едва девочки дочитали послание, как за шторой стукнула дверь и послышался женский голос:
– Ну и жара сегодня! Еле донесла корзины с рынка. Дети, вы где? Работать пора. Кто за вас будет сгребать и месить конский навоз? Стена вываливается, замазать нечем. Дети!!! Я вам сейчас задам. На работу!
Хозяйка вышла искать прячущихся детей, и сёстры, отодвинув занавеску, пулей выскочили в открытую дверь. Пробежав несколько улиц, они остановились. Конечно же, это была Александрия: тот же порт, те же дворцы и библиотека. Шарп не обманул. Выглядит всё, правда, порядком запущенным. Даже мрамор, которым когда-то блистали стены, покрылся подтёками. И только прекрасное море по-прежнему манило к себе чистой лазурью.
В толпе ярко выделялись красными и белыми одеждами воины в шлемах. Небольшими группами они стояли на перекрёстках улиц, лениво поглядывая на толпы александрийцев. По их надменным лицам легко можно было догадаться, что хозяин города – непобедимый Рим.
На набережной внимание сестёр привлёк фонтан, и они побежали к воде. Девочки ополоснули лица и услышали, как рядом заговорил сам с собой бородатый мужчина средних лет. Он сначала что-то невнятно бормотал, потом, помолчав, начал говорить о святой воде, о храме и жрецах, о толпе, жаждущей чуда. Его можно было принять за сумасшедшего, но Керри и Ева хорошо знали такой тип людей: с умным, пылающим взглядом, мирской отрешённостью и странной привычкой говорить с самим собой.
Когда он начал рассуждать о проблеме подачи воды, Керри подсказала про рычаг. Собственно, это и было изобретение самого Герона. И он сам бы к этому решению пришёл через пару мгновений, но Керри успела помочь ему раньше. Ей просто стало жаль мужчину, у которого от напряжения взбухли вены на лбу, а солёный пот смешался с брызгами фонтана.
Герон не понял, откуда пришла подсказка. Осенённый научным открытием, он, натыкаясь на прохожих, шёл по улицам города. Девочкам вспомнилась записка Шарпа, где тот советовал найти человека, который приведёт их в Александрийскую библиотеку, к спискам книги Еноха. А кто ещё, кроме великого механика, сможет это сделать? Пока всё сходится, надо идти за ним…
Следуя за учёным, девочки приблизились к его дому. Каково же было удивление Керри, когда она узнала дорогу, по которой когда-то шла вместе с Уриэлем! Ведь именно здесь она воткнула в землю веточку сикомора. Дерево, растущее впереди, – это та самая веточка? Керри подняла голову вверх. Ветви сикомора в центре небольшого сада были так высоки и густы, что закрывали окна двухэтажного дома.
Через калитку, которую Герон в спешке забыл за собой закрыть, сёстры прошмыгнули во двор и увидели, как, пройдя по мощёным дорожкам сада, учёный опустился в плетёное кресло, стоящее под кроной дерева. Прикрыл глаза и вновь негромко забормотал вслух, а затем начал рисовать руками в воздухе некую схему.
– Вы что здесь высматриваете? – кто-то неожиданно схватил девочек за шиворот.
– Мы… мы ученики господина Герона, – первой сообразила Ева. Неизвестный приподнял её над землёй, и она болтала в воздухе ногами. В таком положении и впрямь станешь быстрее соображать. – Мы хотим учиться у него.
Незнакомец, оказавшийся слугой Герона, посмотрел на хозяина и благоразумно решил не отвлекать его. Ученики для Герона были дороже пищи, и раб Юба предположил: лучше приютить незнакомок, чем навлечь на себя гнев изобретателя в момент его работы. И он подтолкнул девочек во двор.
* * *
Керри и Ева поселились в доме Герона на правах учениц школы юных изобретателей. Их появление не удивило механика – у него часто останавливались ученики. И хотя девочек среди них раньше не было, он не собирался забивать голову лишними вопросами. А может, увлечённый своими мыслями и новыми изобретениями, попросту не замечал, кто находится рядом. Дети – они и есть дети.
Сам Герон редко вспоминал свою жизнь в родительском доме. Все его юношеские мечты были направлены не на отдых на берегу всегда тёплого Эгейского моря, куда спешили сверстники, а к книгам, в библиотеку. И это стремление к знаниям заставило его однажды проникнуть на корабль, направлявшийся с греческого берега в Александрию, которая славилась учёными и вызывала зависть даже просвещённых Афин. Мытарства и лишения бездомного чужестранца вознаградились, когда он устроился младшим писарем в Александрийскую библиотеку.
Своим пытливым умом Герон с жадностью глотал всё, что ему приходилось переписывать. Он не слишком преуспел в теории, зато механизмы подчинялись ему легко и быстро. Прошло 20 лет, и теперь некогда бездомный грек Герон стал учителем школы юных изобретателей, чьи труды по механике читает вся Римская империя!
Несмотря на то что его имя вызывало священный трепет александрийцев, учёный оставался человеком скромным и недовольным собой. Труды его, конечно, время от времени приносили некоторый доход, но главным было не это. Он мечтал, чтобы изобрётенные им приборы: диоптр, одометр, эолипил – служили науке, помогали людям в их рабском труде, а не только забавляли толпы на площадях Александрии.
Герон часто с тоской поглядывал на небо в надежде, что когда-нибудь его умные механизмы помогут доказать, что центр Вселенной – Солнце, а не Земля, тогда как сторонники Аристотеля с умным видом утверждали обратное.
Изобретатель жил один, если не считать старого раба Юбу. Его большой дом и особенно лаборатория были заставлены всевозможными механизмами: двигателями, сосудами, насосами, лампами. Всё это располагалось не только на деревянных столах, но и на полу, на многочисленных полках, а кое-что свешивалось даже с потолка.
Герон совершенно не заботился о порядке в доме, а Юба не искал себе лишней работы. Так и жили в гармонии: хозяин обитал в мире механизмов, а Юба – в постоянном ворчании, от которого сам же и уставал.
Явившийся на следующее утро к Герону верховный жрец постарался не замечать беспорядка, с которым тщетно пытались справиться две девочки, и остался стоять посреди гостиной, боясь задеть или сломать ненароком какой-нибудь из механизмов. Вместо приветствия вкрадчиво спросил:
– И как продвигается наше новое изобретение, Герон?
– Наше? – не понял Герон. Копаться в тонкостях изворотливых мыслей жреца желания не было. – Механический кукольный театр почти завершён, и завтра я покажу его своим ученикам.
Однако жрец не разделил наивной радости изобретателя. Взвился, насколько ему позволил рост:
– Как ты смеешь морочить голову мне, верховному жрецу всемогущей Изиды! Ты забыл о нашем уговоре? О моём подарке? О своём долге?
– О чём ты? Не помню я ни о каком долге, Мунацет, – искренне удивился изобретатель. – Да и ты не оскверняй ложью свои уста.
– Как? – жрец готов был подпрыгнуть от возмущения. – Ты забыл, как получил из тайника храма Изиды священные свитки? Вот из этих рук? – перед лицом учёного мелькнули цепкие длинные пальцы, лазуритовое ожерелье на запястье. Такие руки способны только брать – хоть горстью, хоть щепоткой, но только не отдавать…
У Герона отлегло от сердца, он улыбнулся:
– Конечно, помню: эти свитки ты, Мунацет, преподнёс мне в дар. Но не в долг!
– Не прикидывайся глупцом, – жрец немного осел, довольный хотя бы тем, что смог заставить Герона признаться в очевидном. – Ты прекрасно осведомлён, какую цену имеет этот дар! И его нельзя отработать – можно только отблагодарить руку, которая протянула его тебе. Думаешь, я не понимаю, что те свитки содержат изображения невиданных механизмов, которые ты просто смог заставить работать?
Герон было намерился сказать, что ничего не мешало проделать то же самое самому Мунацету, но жрец опередил учёного, не дав ему оправдаться:
– Я знаю, Герон, ты на многое способен. И не сомневаюсь: очень скоро в моём храме появится какой-нибудь волшебный механизм, который заставит толпы людей вспомнить об истинных богах и о величии богини Изиды! Работай.
Жрец удалился так же неожиданно и бесшумно, как и появился, оставив Герона стоять посреди гостиной в смятении чувств.
Лет пять назад изобретатель действительно получил от верховного жреца десяток свитков с изображениями странных механизмов и кратким их описанием на непонятном языке. Всё это было очень интересно и наверняка могло бы принести пользу обществу – расшифруй кто-нибудь подписи к рисункам! Сам Мунацет на вопрос об истоках непонятного языка только плечами пожал, а теперь намекает на то, что все изобретения сделаны Героном лишь благодаря этим свиткам!
Убедившись, что гость покинул дом, Керри и Ева приблизились к учителю. Попробовали утешить:
– В Египте все боятся жрецов…
– Боятся? – встрепенулся Герон. – Все их боги: и мать природы Изида, и неумирающий Осирис, и мрачный Серапис, и остальные – всего лишь тени прошлого. Римляне давно бы сбросили их со всех олимпов, но удерживают на пьедестале, чтобы легче было управлять народом.
– Тогда в чём же дело? – попыталась понять Керри. – Стоит ли расстраиваться из-за жреца, у которого и власти прежней нет?
Герон ответил не сразу. Он ушёл в себя, по привычке сжав бороду в кулак, а через пару минут с грустью в голосе сказал:
– Причина не в жреце, а в подарке, которым меня попрекают. Не каждый подарок достоин того, чтобы его принимать.
– Было бы интересно посмотреть на бесценную вещь, которая ничего не стоит, – глубокомысленно изрекла Ева, намекая на свитки жреца. Она стрельнула глазами в сторону сестры: я правильно делаю? Нам ведь надо добраться до свитков с непонятным языком…
– Это ли проблема, – пожал плечами Герон и оставил девочек: работайте, раз вызвались навести порядок.
* * *
На город опустилась ночь, и долгожданная прохлада накрыла сад. В соседних домах сквозь высокие каменные заборы слышались усталые разговоры горожан. Громко обсуждалась небывалая жара, потише ругали новых хозяев: александрийцы не могли смириться с тем, что город Великого Александра оказался под пятой надменных римлян.
Ева отправилась спать, а Керри осталась в одиночестве в саду смотреть на звёзды. Удивительно: рядом с ней, на её глазах – пусть и в прошлом, в котором она оказалась волей случая, рождаются чудеса, которые и в XIX веке будут считаться верхом технического совершенства: механический кукольный театр, паровая турбина. А реактивный двигатель! Это ведь всего один шаг до открытия реактивного движения! Один шаг, на который человечество потратит впоследствии почти 2000 лет! А пойми его принцип Герон сейчас, в начале первого тысячелетия, люди уже наверняка жили бы на других планетах. И Ева бы спокойно летала на своих космических кораблях на школьные уроки, которые могли бы проходить не в соседних кабинетах, а на разных планетах: математика – на Марсе, астрономия – на Венере, музыка – на кольцах Сатурна. А она сама…. Она сама выпила бы сейчас целых два или три стакана газировки!
За спиной послышалось шуршание гальки, которой были посыпаны дорожки в саду.
– Учитель! – Керри вскочила со скамьи. Заметив, что Герон по-прежнему грустен, с беспокойством спросила: – Вы чем-то озабочены? Вам нужно отдыхать, вы не высыпаетесь.
– Да вот, вспомнил Флакка, – раздражённо пояснил учёный. – Встретил вчера на улице, пообещал завтра заехать к нему. Я должен сделать в его доме раздвижные потолки.
Кто такой Флакк, Керри не знала. Она промолчала. Повисла долгая пауза.
– А ты почему не спишь? – заговорил наконец Герон.
– Любуюсь звёздами.
– Да, надо чаще смотреть на звёзды – они для ума и сердца. На луну смотреть вредно для души, на солнце – вредно для глаз, а звёзды – это хорошо…
– Только они у вас какие-то замершие, сами по себе. У нас между ними всегда то самолёт увидишь, то спутник, то космический корабль…
Сказала и осеклась. Зажмурила глаза. Что она сболтнула?! Может, Герон, погруженный в свои думы, пропустил её слова мимо ушей?
– Космические корабли? – переспросил учёный и даже наклонил голову ближе к Керри, требуя продолжения.
– Ну да, корабль, который плывёт не по воде, а по воздуху. Разве такое невозможно? – она попробовала включить наив-ную дурочку-мечтательницу.
– Ваш отец, должно быть, большой учёный, раз его дети в своих мечтах создают такие машины, – Герон протянул руку, чтобы погладить ученицу по голове, но неожиданно насторожился. – Погоди, откуда ему известно о летающих колесницах?
Керри спас грохот, раздавшийся в доме. Из дверей выскочил Юба, что-то залепетал, потом метнулся обратно в дом. Герон и Керри поспешили за ним на второй этаж. Масляная лампа в руке слуги осветила лежащую без сознания на полу Еву.
Шутки пришельцев
Где-то далеко, в другом мире, звучали голоса, требующие воды и воздуха. Ева задыхалась… Ощутив на губах влагу, она очнулась: сестра изо всех сил махала над ней тряпицей, а испуганный Герон лил на лицо Евы воду из кувшина.
Жизнь понемногу возвращалась. Но едва все облегчённо перевели дыхание, как увидели лежащий на полу рядом с Евой украшенный медным ажуром ларец. Тут же валялись свитки папирусов. Взгляд Герона из озабоченного превратился в гневный, слуга мычал и качал головой. Не было никакого смысла строить догадки: Ева, вместо того чтобы лечь спать, тайком проникла в лабораторию в поисках свитков, подаренных Герону верховным жрецом. Неосторожное движение и…
Она лежала на полу, а Керри от стыда за сестру готова была провалиться сквозь землю.
– Кто вы и откуда?! – голосом, не допускающим уловок и обмана, спросил Герон. Кулак сжал бороду. А мог бы сжать и руку Евы, потянувшуюся за чужим.
Юба наклонился, чтобы поднять и встряхнуть воровку, но огонь от его лампы осветил выбившийся из-под туники крест Дианты, и слуга в страхе отскочил за спину хозяина.
– Я знаю, кто они, – прошептал он побелевшими губами.
В густой кроне сикомора прятался растущий месяц: он то цеплялся за ветки острым подбородком, прислушиваясь к ночному разговору, то скрывал свой хотя и молодой, но уже хитрый профиль в коралловых гроздьях цветов. Папа учил дочерей распознавать старый и молодой месяц весьма оригинально: если можно приставить к нему палочку,
чтобы получилась буква «р», значит месяц растущий…
Девочки сидели на лавке, ожидая приговора Герона. Он же рассматривал амулет Дианты, разве что не пробуя его на зуб. И лишь Юба шептал безостановочно:
– Это Анкх, Анкх, даритель вечной жизни. Он с древних времён продлевал египтянам жизнь на земле, а когда человек уходил к праотцам, он и там ему помогал. Посмотрите, на что похож Анкх…
– На ключ, – пожал плечами Герон.
– Всё правильно, но это не просто ключ, – Юба, оказавшийся единственным, кто знал значение древнего креста, светился от радостной возможности продемонстрировать свои знания и быть полезным хозяину. – Это волшебная отмычка. Давным-давно – рассказывал мой дед, а ему – дед его деда – с помощью такого ключа фараоны и боги путешествовали через века и моря и даже свободно пересекали Врата Смерти. Мои прародители говорили, что Анкх – это ключ от огненной колесницы, прилетавшей на нашу землю с небесных светил!
Похоже, учёный уверовал в жаркие объяснения своего обычно ворчливого, а ныне заливающегося соловьём слуги. Спросил:
– Откуда он у вас, чужестранки?
– Дианта подарила, – Керри решила говорить правду.
– Дианта… Не знаю такую. А вы зачем здесь?
– Чтобы найти в библиотеке книгу Еноха, – прошептала, словно перед прыжком с высоты Керри. Ева, как нашкодившая, молчала.
– Енох? Кто это?
– Это герой еврейских священных книг, который был вознесён на небо. Там он получил тайные знания о мире и записал их на свитках, – Керри блистала знаниями, полученными в историческом кружке. Это выглядело настолько по-взрослому и достойно, что Ева впервые подумала: а не записаться ли ей тоже на дополнительные занятия по истории? Прилетит вот так однажды, но уже в будущее, усадит гуманоидов вокруг себя и будет рассказывать им о Клеопатре. Жаль, медведик остался у царицы…
– А когда случился Потоп, – продолжала Керри, – эти свитки были вывезены на корабле другим библейским героем – Ноем. Однако они со временем оказались утерянными, а потом забылся и язык, на котором они были написаны. Чтобы восстановить язык и текст книги, евреи много сотен лет собирали разбросанные по всему свету свитки, а когда собрали, то назвали их книгой Еноха.
Некоторое время все молчали, стараясь осознать громадность времени и значимость книги, о которой рассказала Керри. Первым заговорил Герон:
– Я много читал о Потопе, когда переписывал книги. Возможно, такой текст существует…
Бедная борода, сколько раз за день она попадает в железные тиски учёного! Но он всегда так делает перед принятием важного решения…
– Знаете, я сам отведу вас в библиотеку, – заключил Герон, – а сейчас всем пора спать. Голова должна отдыхать.
Отправив гостей со слугой в дом, он остался смотреть на небо. Герона всегда завораживала бездонность небесного свода, волновала неподвижная его величавость, и сейчас учёный вдруг подумал, что именно оттуда пришли на Землю знания о мире. Как человек, отрешённый от этого самого мира, о котором он тем не менее так радел, Герон впервые в жизни задал себе вопрос: «А вдруг всё, что я изобретаю, некто уже изобрёл и сейчас, глядя на мои усилия, лишь посмеивается? А когда видит мою усталость, просто оценивает труды и… подсказывает нужное решение?! Ведь откуда-то взялись те тайные свитки, что пять лет назад вручил мне за труды верховный жрец храма Изиды!».
Ответа не находилось…
* * *
Ранним утром, обогнув храм Изиды, Герон и его спутницы направились не в сторону моря, где рядом с царским дворцом располагалась Александрийская библиотека, а в центральную часть города.
Вынырнув из очередного переулка, они оказались у храма Сераписа. Кого только рядом с ним не было! Персы поражали яркостью одежд, смело сочетая синие, зелёные, белые и красные цвета. Сирийцы выделялись однотонными одеяниями из желтоватой шерсти киликийских коз. Эллинов легко можно было узнать по элегантным белым туникам и хитонам. Повсюду сновали нищие и калеки, которых раньше в Александрии сёстры не видели.
Герон велел девочкам подождать, а сам заглянул в один из жреческих домов. Откуда он вышел со связкой ключей.
Через несколько минут все трое уже шли по лабиринтам
огромного храма. Наконец, спустившись на самые нижние
ступени лестницы, они оказались у той же комнаты, что и в прошлый раз с Клеопатрой. Вот только навечно прикованного к дверям смотрителя не было: когда-то век заканчивается и для несчастных. Как, впрочем, и для тех, кто мучил бедного старика…
Герон открыл замок массивной двери и зажёг фонарь.
– Нам бы в Александрийскую библиотеку, – попробовала напомнить Керри.
– Чтобы потеряться там на годы? – усмехнулся Герон. – Я знаю, о чём говорю, сам несколько лет переписывал свитки. Там хранится более полумиллиона рукописей. Чтобы найти нужное, надо либо спрашивать у главного хранителя библиотеки, либо копаться в свитках несколько месяцев. Но ведь посвящать в это дело кого-то ещё нежелательно, так? – он хитро посмотрел на сестёр.
Те кивнули.
– И правильно. Тем более что здесь хранятся копии самых ценных и секретных списков Александрийской библиотеки, – торжественно сообщил Герон. – Сами тексты находятся в другом месте, но доступ к ним имеют лишь приближённые к царской семье и смотритель библиотеки.
Учёный долго рылся на полках, подставляя деревянную лесенку то к одной, то к другой нише. Девочки уже устали следить за ним и начали отвлекаться на изучение убранства хранилища, когда наконец Герон вытащил целую стопку заинтересовавших его свитков и начал бережно разворачивать их на каменном столе.
– Это очень похоже на то, что преподнёс мне когда-то верховный жрец… – губы Герона расползлись в блаженной улыбке. – Подойдите ближе… Видите?
Девочки заглянули: непонятные рисунки и схемы, какие-то каракули.
– Эти манускрипты нашёл Манефон – великий человек, написавший обо всех богах и фараонах Египта. Скорее всего, он привёз их из храмов древних Фив. Я бывал здесь и раньше, но книгу, где бы рассказывалось о Енохе, не видел ни разу. Если она есть, то искать надо именно тут, а не среди доступных рукописей Гомера и Эвклида в Александрийской библиотеке.
Учёный пробежался быстрым взглядом по оставшимся свиткам.
– Несомненно одно… Некогда существовал народ, обладавший великими знаниями и силой. Платон называл их атлантами, а Гесиод– жителями медного рода. Он один из немногих, кто пытался представить историю человечества в виде кривой, уходящей вниз. Он считал, что каждый новый век ухудшает положение людей.
– Глупости! В будущем столько интересного! – возмутилась Ева. Ей надоело молчать столько времени. Подумаешь, упала с верхотуры. Да не свались на неё вечером с грохотом ларец, так и топтались бы вокруг да около библиотеки. А тут оказались в самой её закрытой части…
– А я согласен с Гесиодом, – вздохнул Герон, – боги создали людей для счастья, чтобы они не знали трудов, печалей и старости. Богатая земля давала плоды, и людям не приходилось тратить силы на возделывание полей. Но Золотой век закончился. Люди Серебряного века, или, как говорили раньше, Серебряного рода, были уже не так счастливы, потому что со своей гордыней оказались непокорны богам, и Зевс уничтожил их род.
Всё это время Керри поглядывала на свитки и гадала, возьмёт ли Герон их с собой.
– Вместо людей Серебряного рода Зевс создал людей громадного роста, страшных и могучих, – продолжал рассказывать Герон. – И возлюбили они себя ещё больше. Возлюбили войны и с безумным упоением стали уничтожать друг друга. Вы же наверняка читали такие строки:
Были из меди доспехи у них и из меди жилища,
Сила ужасная собственных рук принесла им погибель.
Все низошли безыменно: и, как ни страшны они были,
Но как бы сильны и могущественны они ни были…
– И отправил их Зевс в царство мрачного Аида, – завершила его речь Керри. Конечно, они изучали этот период на факультативе. А Ева – глупышка, втянула Герона в ненужный разговор…
Учёный, видимо, понял, что увлёкся, и поспешил завершить рассказ:
– После Зевс исправил свою же ошибку, и был создан род более благородный и справедливый: полубоги-полугерои. Однако их тоже похитила смерть!
– Мрачно как-то развивалась история, – вздохнула Ева. – Ну а мы… К какому роду принадлежим мы?
Нет, Ева не была ни глупышкой, ни пустомелей…
– Мы – Железный род, – оживился Герон. – В наше время людей губит изнурительный труд. Боги словно специально посылают тяжкие испытания за наши грехи. Вы сами видите, что зло и разрушение царят повсюду. Ценятся лишь неуёмная гордость и грубая сила.
– А почему погибли жители Медного века? – поинтересовалась Керри.
– В Медном веке случилось большое наводнение. Иудеи назвали его Потопом. Люди Медного рода многого достигли, – Герон ткнул пальцем в чертёж. – Посмотрите… Я, например, вижу двигатель… Он немного похож на тот, что стоит у меня в лаборатории, но здесь он – часть более сложного механизма. Такого сложного, что я никак не могу понять, как соединить воедино все части.
Механик немного помолчал, затем поднял взгляд на каменный свод хранилища и признался:
– Иногда во сне я вижу громадную железную птицу, летающую в небе. Вижу, как она устроена, но, просыпаясь, никак не могу вспомнить эту схему… Схему… Да-да, это идёт сюда, выходит оттуда, – учёный прикрыл глаза: было ясно, что он словно воочию представил какой-то новый механизм, и лучше ему не мешать.
Схватив девочек за руки, Герон стремительно повёл их к выходу. Он спешил попасть в свою лабораторию, чтобы записать или проверить на практике только что мелькнувшую в его голове идею…
Сумасшествие Герона
Перепоручив девочек слуге, Герон отправил их в школу, а сам без объяснений удалился в лабораторию. Юба прихватил больший ящик и с важным видом тронулся в путь. Девочки последовали за ним.
После вчерашнего происшествия Ева чувствовала свою вину перед ним и, чтобы как-то разрядить обстановку, попыталась пошутить:
– Ты, Юба, наверное, родился таким ворчливым. Как только открыл глаза, так сразу и начал укорять свою маму: мол, и качает она тебя плохо, и люлька мала, и жизнь вовсе не мила…
– Не было у меня мамы, – раб неожиданно остановился и недружелюбно посмотрел на Еву. – И детства у меня не было. Только побои и унижения. Пока боги не смилостивились надо мной и не послали мне нового хозяина.
Далее они шли молча. Старый раб лишь изредка оглядывался, чтобы не потерять девочек в толчее александрийских улиц, да кряхтел, неся на горбу тяжёлый ящик. Наконец они попали во внутренний двор Александрийской библиотеки и, нырнув в одну из боковых дверей здания, оказались рядом с классным помещением. Юба просунул в дверной проём голову.
– Учитель будет позже! – сообщил он ученикам.
Они повскакивали с мест, готовые разбежаться по домам, но Юба уже стоял перед ними и неожиданно громко рявкнул:
– Не расходиться! Я буду вместо него!
Ученики расхохотались: раб способен заменить великого изобретателя? Это даже не смешно, это глупо!
Юба протянул руку за дверь и втащил в класс Еву. А когда вслед за сестрой шагнула и красавица Керри, смех и топот моментально стихли.
– Это новые ученицы, – изрёк Юба в полной тишине. Он усадил девочек на скамейку подле себя и невозмутимо водрузил принесённый ящик на стол.
В классе нарастал шум: светловолосых девочек здесь видели впервые! И тогда Юба взял палку и постучал ею по крышке ящика. В классе опять воцарилась тишина. Раб соединил что-то внутри ящика, и в нём вдруг заиграла музыка. Ученики, открыв рты, вскочили со своих мест. Они плотно окружили стол, забыв про Керри и Еву, которые никак не могли протиснуться поближе, чтобы рассмотреть диковинку, пока наконец не догадались встать на скамью.
Внутри ящика находился макет театральной сцены. На ней воины сооружали и спускали на воду парусные корабли, плыли на них по бурному морю и погибали в пучине под сверкание молний и раскаты грома. Возгласы удивления и восхищения не смолкали. Неужели это и есть тот самый кукольный театр Герона, над которым учёный давно работал и обещал показать им, своим ученикам? И пусть его включил раб, но красота от этого беднее не стала!
В класс неожиданно вошёл сам Герон. Бледный, с взлохмаченными волосами, он поставил рядом с театром загадочный ларец, на тайну которого покушалась Ева. Вид учёного говорил о том, что театр, которым все сейчас восхищались, ничто по сравнению с тем, что предстояло увидеть ученикам.
Герон театрально нажал указательным пальцем на золотистую кнопку, и крышка, пропев две ноты: соль–до, – подпрыгнула вверх. Изобретатель, словно фокусник, извлёк из ларца свиток, покрутил его в воздухе и расстелил на столе.
– Что это? – взволнованный механик ткнул пальцем в чертёж. Невероятно! Девочки увидели рисунок с шестью летающими тарелками! Прошло более трёхсот лет, как Керри нарисовала для Уриэля самолёт. И вдруг появился новый космический аппарат, который изобразил кто-то другой. Значит, летающие тарелки и инопланетяне и впрямь существуют?
Первой не выдержала Ева. Именно здесь, в прошлых веках, она нашла подтверждение своим детским представлениям – недаром же дома она «летала» на планету Читанга-8!
– Это ведь межзвёздные летательные аппараты! Да? Я всегда знала, что на Марсе есть жизнь! – она бросила взгляд на пылающие щёки Герона и поправилась. – Или была…
Что такое Марс и что значит «межзвёздные летательные корабли», ни Герон, ни его ученики не знали. Все перевели взгляды на Еву. И тогда Керри пояснила:
– Она имеет в виду те летающие колесницы, на которых передвигаются греческие боги.
Ученики вновь склонились над рисунками, а Юба блаженно улыбнулся Керри:
– Люблю, когда хозяин заставляет этих лоботрясов шевелить мозгами.
Уже вечером по Александрии поползли слухи: механик Герон тронулся умом, он говорит о летающих по воздуху колесницах. И в доме его живут подозрительные чужестранки.
Обыкновенное чудо
Всю обратную дорогу из школы Герон молчал. Слугу с театром и ларцом он отправил домой раньше и сейчас шёл с девочками не торопясь, погружённый в раздумья.
У одного из домов они увидели толпу отчаянно жестикулирующих людей. Герон хотел обойти их, но Ева вдруг закричала:
– Керри, это он! Я его видела! Он здесь!
Ничего не пояснив, она ринулась в толпу, увлекая сестру за собой. Герон поспешил за ними.
Народ клубился около сапожной мастерской. Разочарование, пробежавшее по лицу Евы, говорило само за себя: человека, которого она якобы узнала, в толпе не было. Да и быть не могло! Народ оживлённо кого-то обсуждал.
– Эти бродяги заполонили всю Александрию! – возмущался один из мужчин со связкой лука на шее.
– Он не бродяга, он – волхв, что творит чудеса! – не соглашался с ним торговец рыбой с ожерельем из сушёных рыбёшек. Пожилая женщина в одной сандалии на ноге имела свой взгляд на происходящее:
– Я сама всё видела. Когда принесла сапожнику Ананию обувь в починку, он проколол руку шилом. Видите кровь на полу? А этот незнакомец его исцелил, – она показала сандалией, которую держала в руке, на невысокого мужчину в хитоне и дорожном плаще грубого сукна. – Уверяю вас, кровь высохла моментально, а раны будто и не было!
– Что же он сказал? – поинтересовался Герон. Он часто видел, как праздношатающиеся александрийцы устраивали споры на пустом месте. Но сейчас, раз уж волей судьбы оказался в гуще событий, решил разобраться в причине, взволновавшей людей.
Женщина с сандалией в руке, приглушив голос, произнесла:
– Он сказал: «Во имя Иисуса Христа, живущего во веки, будь здоров!».
Герон усмехнулся, не поверив ни единому слову, и, взяв девочек за руки, решительно вышел из толпы.
Керри шёпотом спросила сестру:
– Ты за кем так рванула? Думаешь, кто-то из твоих знакомых тоже перемещается во времени?
– Я точно не ошиблась. Его-то я ни с кем не спутаю, – уверенно ответила Ева.
– Вы кого-то потеряли? – поинтересовался Герон.
– Мне показалось, я увидела старого приятеля, – Ева продолжала оглядываться.
В это время из мастерской вышел сапожник Ананий. Его лицо светилось радостью. Толпа гудела, требуя показать проколотую шилом руку. Ананий с удовольствием поднял её. Ладонь была совершенно здорова.
– Александрийцы – большие любители чудес, – улыбнулся Герон. – Даже если чуда нет, они его придумают. Или как я: сотворят своими руками.
Он повёл сестёр дальше, не выпуская руку младшей, потому что именно от неё можно было ждать всяких неожиданностей. А Керри между тем продолжала допытываться у сестры:
– Объясни же наконец: какого приятеля ты могла встретить? Врёшь? Это тебе не космос, это Земля, где существуют свои законы.
В ответ на обвинение старшей сестры Ева хмыкнула:
– Теперь вообще ничего не скажу! Потому что всё равно не поверишь.
– В ерунду я, конечно же, не поверю, – Керри не осталась в долгу. Она устала от выходок Евы. Герон со своими чудесами был более предсказуем, чем родная сестра.
Учёный привёл девочек к дворцу Изиды. На ступенях храма толпилось не меньше народу, чем около мастерской сапожника. Оказывается, и здесь люди ждали чуда: жрецы пообещали, что ворота в храм отныне будут открываться самостоятельно, без прикосновения к ним послушников.
Изобретатель негромко сообщил своим спутницам:
– Жрец в алтаре уже зажёг огонь, и сейчас вы увидите кое-что очень интересное…
В этот момент двери начали раскрываться. Герон поторопился с разъяснениями:
– Нагретый от огня воздух начал поступать в сосуд с водой и выдавил жидкость в кожаное ведро. Наполнившись, оно опустилось вниз, уступая место следующему. Канаты под тяжестью ёмкостей начали вращать блоки, которые в свою очередь привели в движение поворотные двери. Всё очень просто, – Герон улыбнулся. Было видно, что он совсем не прочь похвалы.
Пока учёный наблюдал за тем, как ладно работает его механизм, зеваки радовались чуду.
– Когда служба закончится, жрецы затушат огонь, и вода из ведра перельётся обратно в сосуд, а подвешенный на канате противовес закроет двери.
Однако увидеть это сёстрам не удалось. Герон, убедившись, что всё в порядке, потерял интерес к своему новому детищу и направился к дому, велев девочкам следовать за ним.
Вскоре они снова оказались под кроной сикомора. Услужливый Юба предусмотрительно вынес под дерево для хозяина кресло.
– Ты, Герон, великий учёный! – с восхищением заметила Керри. Она хотела добавить, что её отец также считает Герона выдающимся учёным древности. Но решила, что не стоит лишний раз касаться тайны их появления из будущего.
– Архимед был великим учёным, – не согласился Герон. – Прошло уже два столетия, а александрийцы до сих пор вспоминают тот день, когда в городскую гавань вошёл огромный корабль – подарок Архимеда Птолемею. Учёный не только построил его, но и спустил на воду с помощью всего нескольких человек, управляющих системой рычагов. Архимедовы машины погубили римский флот всего за несколько часов! Вот это были открытия! А за что потомки вспомнят и поблагодарят меня? За чудеса, приносящие деньги жрецам? Или за кукольный театр, которым я позабавил сегодня своих учеников? Пройдёт пара лет, и моряки в прибрежных харчевнях после долгого плавания будут просто развлекаться этой игрушкой…
– Время покажет, – философски заметила Керри. Она знала, сколь велика будет слава Герона. Правда, случится это нескоро. Лишь в XIX веке, когда будут найдены труды изобретателя, о нём узнает весь мир.
– Я не жду славы, – Герон нахмурил брови. – Меня больше волнует непосильный труд рабов, которым я ничем не могу помочь. Времена настали такие, что рабский труд обходится владельцам невольников дешевле умных машин. Вот вам и Железный век… Юба, собирай на стол.
Раб не откликнулся. Герон удивлённо позвал его ещё раз. Тишина в ответ. Слуги дома не оказалось.
– Мы сами накроем на стол, – девочки предложили свою помощь и принялись осматривать запасы еды, которая хранилась в больших глиняных чанах, защищающих продукты от мышей.
…Юба появился поздно вечером. Увидев грозный взгляд Герона, тут же сознался, что был в гостях у сапожника Анания, о котором говорит весь город и которому иудей по имени Марк исцелил руку.
– В доме сапожника собралось очень много людей, и Марк-целитель разговаривал с нами, читал проповеди.
– Я понял: тебе нечем заняться, – в гневе воскликнул Герон. Судя по всему, он хотел наказать слугу, но что-то его остановило. Герон попытался объяснить: – Твоя жизнь, Юба, совсем не такая, как у остальных рабов, которые работают от рассвета до заката. Просто у тебя оказалось слишком много свободного времени, и потому в твою дремучую голову лезут всякие глупости и желания слушать шарлатанов.
Герон не признавал праздности, и поднятая тема его взволновала.
– Скажи, Юба, вот ты сыт, одет, я никогда тебя не наказываю. Чего тебе не хватает?
Девочки ожидали, что слуга упадёт в ноги к хозяину или начнёт оправдываться, но тот поднял выцветшие глаза:
– Мой господин! Никогда Бог ещё не был так близок ко мне, как сегодня в мастерской сапожника. Я и раньше молился, но не был уверен, что боги слышат молитвы рабов. Иоанн Марк сказал, что Бог на кресте умер за меня. Не только ради богатого и знатного, но и ради меня, жалкого Юбы!
– Я запрещаю тебе бывать у сапожника Анания! – Герон резко встал. Кресло упало. – Ещё раз узнаю, что ты ходил к нему – продам на судоверфи. Там на твоей спине быстро распишут плетьми проповеди твоего Марка.
Вечер был безнадёжно испорчен.
* * *
Утром Ева почувствовала головокружение. Скорее всего, сказались перепады температур – у фонтана, на солнцепёке улиц и в холодном хранилище.
– Сегодня никаких занятий, будете сидеть дома, – решил Герон. – Юба, остаёшься с гостями.
Похоже, слуга обрадовался болезни Евы, потому что закивал хозяину с такой радостью, что тот даже вернулся, потрогал лоб девочки. Не обманула, лоб горит.
Герон взял свитки и направился к калитке. Юба убедился, что хозяин ушёл, и с хитрой улыбкой обратился к девочкам:
– Давайте вы побудете дома одни, – начал он заговорщицки, – а я… тут… рядом… быстро…
Было ясно, что его тянет в дом сапожника. Сёстры переглянулись. А вдруг этот чудотворец-иудей Марк – самый настоящий апостол Христа? Вот бы взглянуть на него хоть одним глазком. А то вчера его лицо под капюшоном не разглядели…
– Ну что, куда пойдём? – Ева состроила Юбе глазки. – Не отправиться ли нам к сапожнику Ананию?
Лицо раба вытянулось, как вопросительный знак. Керри хитро сощурилась и только потом успокоила слугу:
– Мы ничего не станем говорить учителю, если ты возьмёшь нас с собой.
Обманывали ли они гостеприимного Герона? Нет же, просто хотелось увидеть живого апостола.
– Подожди нас на улице, мы соберёмся.
Когда они вышли из дома, слуга, стоявший в тени сикомора, произнёс:
– Пусть прославится имя человека, посадившего это дерево!
Керри и Ева переглянулись: уж они-то знали, кто посадил здесь отросток сикомора. А Юба в предвкушении новой встречи с целителем уже говорил без умолку, словно заставляя девочек поверить: они не пожалеют о своём поступке.
– Апостол Марк рассказывал вчера, что маленький Христос, который потом принял распятие за всех нас, много странствовал с родителями по Египту. Святое семейство любило укрываться под раскидистыми кронами сикомора.
Перед дверью сапожника Анания уже собралось десятка два людей в ожидании таинственного целителя. Апостол появился незаметно. Голову его, как и в прошлый раз, покрывал грубый капюшон. Едва полилась его речь, присутствующие замолкли. Девочки тоже слушали апостола, затаив дыхание. Он говорил о том, что после пришествия Христа, когда открылось живое Слово Бога истинного, рухнула наконец магия жрецов.
– Верьте мне, потому что я один из учеников Иисуса и обращаюсь к вам от Его имени. Иисус из Назарета призывал: возьми крест свой и следуй за Мною. Он говорил: кто последует за моим Словом, сбережёт свою душу. А это значит, что только тот человек не узнает смерти и увидит Царствие Божие.
Из толпы послышались выкрики:
– Но мы простые неграмотные египтяне…
– Иисус говорил: не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Я пришёл призвать не праведников, а грешников к покаянию.
Про грешников толпе не очень понравилось. Не каждый был готов признать за собой грехи.
Раздался возмущённый голос:
– А почему мы должны верить тебе? Мы не видели Сына Божьего и не знаем, был ли он на самом деле. Может быть, ты сам смутьян и всё выдумал.
– Плывущая в воде рыба не видит летящую в небе птицу. Но это не значит, что птиц на небе нет, – улыбнулся Марк…
* * *
Утром Ева почувствовала головокружение. Скорее всего, сказались перепады температур – у фонтана, на солнцепёке улиц и в холодном хранилище.
– Сегодня никаких занятий, будете сидеть дома, – решил Герон. – Юба, остаёшься с гостями.
Похоже, слуга обрадовался болезни Евы, потому что закивал хозяину с такой радостью, что тот даже вернулся, потрогал лоб девочки. Не обманула, лоб горит.
Герон взял свитки и направился к калитке. Юба убедился, что хозяин ушёл, и с хитрой улыбкой обратился к девочкам:
– Давайте вы побудете дома одни, – начал он заговорщицки, – а я… тут… рядом… быстро…
Было ясно, что его тянет в дом сапожника. Сёстры переглянулись. А вдруг этот чудотворец-иудей Марк – самый настоящий апостол Христа? Вот бы взглянуть на него хоть одним глазком. А то вчера его лицо под капюшоном не разглядели…
– Ну что, куда пойдём? – Ева состроила Юбе глазки. – Не отправиться ли нам к сапожнику Ананию?
Лицо раба вытянулось, как вопросительный знак. Керри хитро сощурилась и только потом успокоила слугу:
– Мы ничего не станем говорить учителю, если ты возьмёшь нас с собой.
Обманывали ли они гостеприимного Герона? Нет же, просто хотелось увидеть живого апостола.
– Подожди нас на улице, мы соберёмся.
Когда они вышли из дома, слуга, стоявший в тени сикомора, произнёс:
– Пусть прославится имя человека, посадившего это дерево!
Керри и Ева переглянулись: уж они-то знали, кто посадил здесь отросток сикомора. А Юба в предвкушении новой встречи с целителем уже говорил без умолку, словно заставляя девочек поверить: они не пожалеют о своём поступке.
– Апостол Марк рассказывал вчера, что маленький Христос, который потом принял распятие за всех нас, много странствовал с родителями по Египту. Святое семейство любило укрываться под раскидистыми кронами сикомора.
Перед дверью сапожника Анания уже собралось десятка два людей в ожидании таинственного целителя. Апостол появился незаметно. Голову его, как и в прошлый раз, покрывал грубый капюшон. Едва полилась его речь, присутствующие замолкли. Девочки тоже слушали апостола, затаив дыхание. Он говорил о том, что после пришествия Христа, когда открылось живое Слово Бога истинного, рухнула наконец магия жрецов.
– Верьте мне, потому что я один из учеников Иисуса и обращаюсь к вам от Его имени. Иисус из Назарета призывал: возьми крест свой и следуй за Мною. Он говорил: кто последует за моим Словом, сбережёт свою душу. А это значит, что только тот человек не узнает смерти и увидит Царствие Божие.
Из толпы послышались выкрики:
– Но мы простые неграмотные египтяне…
– Иисус говорил: не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Я пришёл призвать не праведников, а грешников к покаянию.
Про грешников толпе не очень понравилось. Не каждый был готов признать за собой грехи.
Раздался возмущённый голос:
– А почему мы должны верить тебе? Мы не видели Сына Божьего и не знаем, был ли он на самом деле. Может быть, ты сам смутьян и всё выдумал.
– Плывущая в воде рыба не видит летящую в небе птицу. Но это не значит, что птиц на небе нет, – улыбнулся Марк…
* * *
Домой Юба и девочки вернулись незадолго до появления уставшего Герона. После ужина учитель пошёл спать, а Керри с Евой расположились в саду.
– Ты видела, с каким вниманием Юба слушал Марка? – спросила Ева сестру. – Не родись он рабом, сам бы стал учёным.
– Кто знает, – пожала плечами Керри. – Герон творит искусственные чудеса, изобретает машины – и всё для того, чтобы исполнить прихоти жрецов и помочь им набить карманы.
А апостол Марк творит чудо Словом. Есть разница?
Ответ был понятен, поэтому Ева промолчала. В саду воцарилась тишина, и лишь треск цикад и редкие голоса ночных прохожих нарушали её.
– Столько всего произошло, а наш Шарп молчит, – вдруг спохватилась Ева.
Не сговариваясь, девочки бросились в комнату. К счастью, книга спокойно лежала под набивным матрацем, куда её преду-смотрительно запрятала Керри, и светилась.
На этот раз их собеседник был особенно краток. Хотя новость оказалась сладка, как финик.
Вы близки к главной находке.
Алекс Шарп
Жадный магистриан
Утром в ворота громко постучали. Недовольный Юба пошёл открывать калитку, а затем влетел в дом с сообщением, что Герона и его гостей ждёт у себя Люций Валерий Флакк.
– Дались магистриану эти раздвижные потолки, – проворчал Герон и пошёл собирать механизм для показа заказчику.
Дом римлянина был не менее помпезен, чем его хозяин. Роскошный сад украшали искусственные пруды, беседки, статуи римских богов…
– Смотри, Керри! – Ева прыснула в кулачок.
Аллея со статуями римских богов заканчивалась у парадного входа. На крыльце её завершала статуя Аполлона с головой… самого Флакка.
Хозяин всего этого великолепия лежал на расшитых золотом подушках и потягивал вино из кубка, закусывая жареной бараниной. Гостям угощений не предложил.
Герон возился в соседнем зале со своим сложным механизмом, а девочки осматривали атриум.
– Люблю изделия из слоновой кости! – произнёс он с гордостью.
Магистриан погрузил жирные пальцы в чашу с водой и дольками лимона, вытер руки о полотенце. Щёки и подбородок тоже лоснились от попавших на них капелек жира, но окунать лицо в чашу не стал и оставил всё как есть.
– Нравится чувствовать под рукой благородный материал! Есть у меня ещё одна отличная вещица, непонятно из чего сделанная, но тоже забавная. Орестес, принеси мне статуэтку, принадлежавшую Клеопатре!
Управляющий вернулся скоро – игрушка, видимо, стояла в спальне на виду. Едва он протянул её хозяину, как сёстры одновременно уставились на Флакка: на его ладони стоял… белый медведь, которого они оставили египетской царице! Не может быть! Мишка нашёлся! Живой! Только нос облупился, стал совсем белый.
Люций Валерий любовно повертел фигурку:
– Вы только посмотрите на изящество линий этого непонятного зверя. Статуэтка стоила мне больших денег! Но я рад, что приобрёл то, чего нет ни у кого. Ну как, нравится?
– Безумно. Неимоверно! А можно в руках подержать?
Флакк протянул мишку, но тут же отдёрнул руку, увидев, с какой жадностью гостьи готовы были вцепиться в игрушку. Управляющий стоял за спиной в готовности унести медведя обратно, и Ева взмолилась:
– Господин, мы с сестрой прибыли из очень далёкой северной страны. У нас в доме полно вещей из слоновой кости: посуда, картины, статуэтки, расчёски, украшения… Не счесть всего! Но мой отец собирает именно медведей. А уж от Клеопатры… Уверена, что он готов будет обменять на него что угодно. Даже отдать любимое кресло из слоновой кости, – придумала она на ходу. Зато не ошиблась в масштабах: у римлянина округлились глаза.
– Кресло? Из кости? Не может быть! – и он взглянул на медведя, зажатого в руках.
– Достопочтимый Люций Валерий Флакк! Не будешь ли ты столь благороден, – подключилась Керри, – и не порадуешь ли нашего отца? Подари нам эту статуэтку! Мы понимаем, что никакое кресло, даже из слоновой кости, сделанное в единственном экземпляре, в котором сидели многие великие люди нашей страны, не окупит столь драгоценного подарка…
По мере перечисления достоинств несуществующего кресла глаза римлянина загорались, его распирало от собственной важности.
– Я человек благородный, – поспешил уверить он, едва Керри замолкла, – и хочу помочь вашему отцу. Так и быть, подарю вам эту статуэтку! Взамен на кресло, о котором вы только что говорили!
– Вы очень великодушный, добрый человек! Мой отец будет очень признателен. Он мгновенно пришлёт дорогой подарок, когда узнает, что сам Люций Валерий преподнёс ему столь щедрый дар!
Лицо римлянина лоснилось от жира. Он наклонился к девочкам, чтобы отдать медведя, но снова неожиданно замер, скорее всего, боясь продешевить в обмене.
– Я не показал вам ещё одно моё сокровище! На прошлой неделе мне привезли несколько изделий из дерева, украшенных золотом. Слуги!
Чтобы хлопнуть в ладоши, он отложил статуэтку, и медведик утонул в золотых подушках. Несколько рабынь внесли в комнату вазы разного размера с продольными золотыми линиями и статуэтки животных с золотыми глазами и когтями. Всё это богатство было расставлено перед господином.
– Это товар из Вавилона! Редкие изделия… В Александрии ни у кого нет ничего подобного! Тоже дорогие вещицы! – Флакк искоса посмотрел на гостей, ожидая их реакции или предложений на обмен.
Девочки закивали головами, не спуская, однако, глаз с подушек, между которыми утонул их мишка. А римлянин продолжал нахваливать:
– Посмотрите на этого слона из красного дерева с золотыми бивнями и прелестными серебряными глазками! Он станет украшением любого дома! Думаю, ваш отец обрадуется, заполучив такое сокровище! Статуэтка из дворца Клеопатры – мелочь по сравнению с ним. Берите.
«Хорошо, – подумала Ева, – пусть будет слон. Посмотрим, как ты мне его отдашь!».
Керри, опережая сестру, взяла с пола фигурку слона.
– Ох, какая красота! – хозяин дома не переставал восхищаться им даже издали. – Дай-ка мне подержать его в последний раз – никак не налюбуюсь!
Керри послушно подала ему вещицу. Люций Валерий вытянул руку со слоном в сторону солнечного луча, прорезавшего комнату, и прищурил один глаз:
– А как блестят его серебряные глазки! Словно умоляют не отдавать!
Он положил слона рядом с собой на подушку, за которой только что исчез медведь. Керри шагнула вперёд, чтобы взять подарок, но Люций Валерий жестом остановил её:
– Погоди. Лучше я подарю вам шёлковую ткань! Караван
из Сирии только вчера доставил мне прелестный шёлк!
Такой подарок будет практичнее, не так ли?
Девочки ничего не успели ответить. Слуги тут же принесли рулоны шёлка всевозможных расцветок.
– Какой цвет вам нравится? Выбирайте любой! – щедро разрешил хозяин. – Лучший в мире шёлк! Уж я в этом разбираюсь. Коричневый прелестный… А бордовый какой! Хотя нет, лучше изумрудный. Или бирюзовый?
Люцию Валерию подносили по очереди рулоны, и он щупал, причмокивая, то одну ткань, то другую. В итоге, устав от такой работы, откинулся на подушках.
– Подарю-ка я вам лучше баночку ароматического масла! – его осенила новая мысль. – Чудесный запах! Одной капли хватит, чтобы пахло во всём доме! Их создали специально для меня! Обычно все они уходят в Индию, но такого аромата Индия не дождётся! Я его владелец!
Темноволосая служанка как будто держала наготове пузырёк с желтоватой жидкостью и мгновенно подала его Люцию Валерию. Хозяин откупорил флакон и поднёс к носу. Блаженно прикрыл глаза и выдохнул:
– Замечательный фруктово-цветочный аромат!
Девочки могли поверить ему только на слово, потому что флакон вновь был закупорен. Но Ева тоже потянула носом:
– Аромат превосходный, достойный такого высокого господина! Но, может быть, Люций Валерий Флакк, ты будешь так щедр и всё-таки подаришь статуэтку Клеопатры?
Ева мило улыбнулась. Люций Валерий в ответ тоже расплылся в улыбке:
– Конечно, милое дитя! Но вы оценили далеко не всё.
Он намеревался в очередной раз хлопнуть в ладоши, но в этот момент появился Герон, и хозяин обратился к нему:
– Говорят, ты сошёл с ума и утверждаешь, что готов изобрести летающую колесницу, – римлянин постучал толстенькими пальчиками друг о друга. – И что, в Александрии есть безумцы, готовые подобно греческим богам летать по небу?
– Да, уже есть те, кто подобно богам мечтает взлететь на небо, – Герон решил подзадорить римлянина. – Они готовы платить за это золотом. Обещали столько золота, каков вес самой колесницы!
Тень пробежала по лицу Флакка: не прогадать бы…
– Так, так, Герон! Не я ли твой самый лучший и благодарный заказчик? Не я ли даю тебе деньги и возможность изобретать такие вещи, какие в Риме помышляет иметь лишь император? Разве не мне принёс ты механизм для раздвижного потолка, чтобы в любую минуту я мог открывать для себя небо?
Герон утвердительно прикрыл глаза и произнёс:
– Да, почти всё готово, и ты можешь сам в этом убедиться. Не хватает лишь одного звена…
– Чего тебе не хватает? – Флакк начал подниматься с помощью Орестеса, желая проследовать за Героном.
– Самой малости. Чтобы закончить эту работу, мне нужна одна рукопись. И я полагаю, она у тебя есть, потому что Люций Валерий Флакк обладает самой богатой коллекцией древних свитков, – Герон даже наклонил голову в знак почтения. – Дай нужный мне свиток, и я обещаю: через месяц у тебя будет чудо, которого нет даже у императора!
Римлянин не смог сдержать улыбку счастья, указал рукой на полки с коробами, где в беспорядке лежали бесценные пергаменты. Не было сомнений, что сам Флакк не притрагивался к ним ни разу.
– Так какой из этих свитков тебе нужен?
– Мне нужна книга Еноха. Полагаю, она у тебя есть.
– Эта, что ли? – Флакк дотянулся до папируса, который по приезде бросил на пол, а теперь стараниями управляющего свиток лежал под рукой. Однако распорядиться им не успел. В зал стремительно вошёл римский легионер и что-то прошептал Флакку на ухо. Тот согласно кивнул, дождался, когда воин выйдет, и объявил:
– Римские воины задержали наконец иудея, который смущает народ опасными проповедями.
Сердца девочек похолодели: «Неужели апостол Марк схвачен?». Воины ввели несчастного, на голову которого был надет мешок.
– Откройте ему лицо! – приказал Флакк.
Как только приказ был исполнен, сёстры, не сдержав эмоций, громко ахнули: перед ними стоял… Яхвиль!
– Этого не может быть, – Керри не верила своим глазам. Она посмотрела на Еву: так это его ты видела в толпе? Сестра кивнула. Но Керри продолжала не верить своим глазам. Ведь Яхвилю, когда они с ним познакомились, было лет 30. Прошло сто лет. Даже если он по каким-то причинам не умер, то сейчас ему 130 лет. Что же получается? Перед ними предстал древний старик?
Нет, перед девочками с понурой головой стоял молодой, по-прежнему несчастный Яхвиль. Объяснить его присутствие в новом веке сёстры не могли и потому застыли в недоумении.
– Вот, полюбуйтесь, – Флакк, указывая на пленника, обратился к присутствующим, – смутьян Марк! Прибыл, подстрекаемый иудеями, в Александрию и разносит опасные идеи.
– Но я не Марк! – воскликнул юноша. – Меня зовут Яхвиль! Эти девчонки знают меня. Мы вместе прибыли в Александрию. Это они всё подстроили! Я честно служил Клеопатре, творил чудеса с её лицом и телом, а они притащили меня сюда! Я сам ничего не понимаю.
– Что он говорит? – римлянин вытаращил на пленника красные глаза. – Он что, сумасшедший?
– Он точно не в себе, господин, – подтвердил главный стражник. – Всю дорогу нёс бред.
Тогда Флакк повернулся к девочкам:
– Вы подтверждаете, что прибыли сюда вместе?
– Да, досточтимый Люций Валерий Флакк, мы плыли вместе, – отчеканила Ева. – Этот человек не совсем здоров. И зовут его Яхвиль, а не Марк.
«Марк другой», – чуть не сорвалось с языка Евы.
– Любой иудей заранее смутьян. Не отпускайте его! – приказал Флакк страже. – Как только я провожу гостей, сразу же займусь этим проходимцем лично.
После этого он обратился к Герону:
– Вот видишь, как много у меня работы? Так на чём мы остановились?
– Господин, Герону нужна книга Еноха, – вылезла вперёд нетерпеливая Ева.
– Ах, да… Но этот свиток теперь – вещественное доказательство того, что иудеи распространяют по Египту списки книги Еноха и проповедуют идеи придуманного ими бога, вносят смуту в умы добропорядочных граждан. Я бы с радостью отдал папирус тебе, Герон, но теперь не могу. Он докажет в суде вину смутьянов.
Папирус, как медведь и слон, также исчез под очередной подушкой. И можно было не сомневаться: из рук Флакка под любым предлогом не уйдёт даже зёрнышко риса. Но ведь вожделенная книга, точнее, одна из её страничек, так близко, ради этого листка пройдено столько мытарств! И от неё, в конечном итоге, зависит безопасность отца!
И Керри, и Ева выступили вперёд, ещё не зная, что можно предпринять, чтобы завладеть списком. И пусть мишка простит, что навек останется в плену.
– А как же медведь… обещанный подарок? – голос Евы дрогнул, выдавая детские слёзы. – Папа стул пришлёт…
– То ли пришлёт, то ли нет, – пожал плечами Флакк. Стало ясно, что он согласится на обмен, когда будет держать в руках реальную вещицу.
И Ева стремительно сняла с себя амулет Дианты.
– Вот, смотри, что у меня есть! Это Анкх, он дарит бессмертие! Возьми в обмен на свиток!
Флакк остался равнодушен к пылкому порыву девочки:
– Зачем мне этот крест?
К уху Флакка приник управляющий и стал что-то горячо говорить, не отводя глаз от амулета. Видимо, Орестес понимал ценность Анкха:
– Это залог бессмертия! И ключ от дверей, открывающих пространство и время.
Римлянин не мог поверить в услышанное. Он, конечно, загорелся получить амулет. Но отдавать за него взамен ничего не хотел.
И тут в торг неожиданно вмешался Яхвиль, удерживаемый охранником:
– Она говорит правду, господин! Эти девчонки прыгают из одного века в другой! Из-за них я лишился дома и потерял Клеопатру!
Глаза Яхвиля наполнились влагой, и через мгновение он расплакался, как ребёнок. Это, как ни странно, подействовало на римлянина больше любых уверений. Чиновник потёр пальцами амулет, пытаясь, как на слоновой кости, определить ценность попавшей в его руки вещицы, с сожалением отбросил подушки.
Папирус, красно-золотой слон и мишка лежали рядом. Еве предоставилось право выбора, и она как можно безразличнее выдернула свиток.
Флакк с облегчением вздохнул: на его счастье, глупые девчонки выбрали самое ненужное и бессмысленное из трёх вещей. Но цифра добычи останется прежней – он положил рядом со слоном и мишкой добытый в торге непонятный амулет. Надо бы расспросить, что он означает и не принесёт ли порчи здоровью. Всякие мистические вещи – они как червь в яблоке: сверху красивое, а внутри – брррр.
Сановник, теперь уже спокойным голосом, распорядился по поводу пленника:
– Поможешь мне поймать своего сородича Марка – отпущу. Стой здесь. А вы идите, – обратился он к девочкам.
– А механизмы… – Герон указал на дверь в соседний зал, где он расставил макет раздвижного потолка.
– Сейчас посмотрим, – кивнул Флакк, раскачав толстое тело, чтобы встать на ноги со своего ложа.
Кое-как устроив огромный живот на маленьких ножках, магистриан направился к творению Герона. Любое дело требует контроля. К тому же Флакк не желал, чтобы кто-то из посторонних раньше времени увидел чудо-изобретение, которое принадлежит только ему…
* * *
В ожидании учителя девочки уселись под любимым деревом Юбы, вложили добытый свиток в книгу и, не выпуская её из рук, размечтались о скором возвращении домой.
– Я первым делом в ванную, – Ева блаженно потянулась.
– Очередь по старшинству, – поддержала игру Керри.
– Не-е. Твой Рентген и учительница по истории ждут от тебя звонков. Пока наговоришься…
– Как будто ты на самом деле знаешь, кто меня ждёт.
– А вот знаю, – тряхнула головой Ева и загадочно улыбнулась. – И ещё в холодильнике у нас пусто. Хоть отсюда забирай лепёшку…
Керри с подозрением глянула на сестру, но та беспечно смотрела вдаль.
– Книга сама выбирает, куда нас перемещать, – старшая сестра решила притушить преждевременные страсти по дому. – Будем лишь надеяться!
– Я знаю, что нужно делать, чтобы вернуться домой! – с уверенностью заявила Ева. Это озадачило Керри: неужели сестре что-то ещё известно о книге? Какие же у неё невинные глазки!
– Вообще-то у нас есть одно важное дело, – Керри прервала пустые мечты о доме. Эти слова заставили Еву сбросить маску беспечности. На её лице застыл вопрос.
– Ты помнишь, зачем Флакк оставил у себя Яхвиля? – спросила Керри.
– Он хочет использовать его, чтобы поймать Марка!
– Мы должны предупредить апостола и спасти его. Или ты не согласна? Да и самого Яхвиля надо попытаться вытащить от этого жирного борова.
Ева неуверенно кивнула головой, лицо её было несчастно. Ситуацию спас сам Яхвиль. Он ворвался в калитку, оглядываясь и тяжело дыша.
– Как ты нас напугал! – воскликнула Ева. – Тебя отпустили?
– Они все ушли в соседнюю комнату, а я выпрыгнул через окно, – торопливо ответил юноша и протянул девочке её амулет. – Прихватил перед побегом. Он же твой!
Ева вцепилась в Анкха. Робко подняла глаза на Яхвиля:
– А мишку?
Юноша не понял, о чём говорит Ева. Его волновало другое:
– Помогите мне вернуться во времена Клеопатры! Теперь, когда амулет у вас в руках, вы можете это сделать?
– Куда вернуться? – сёстры не верили своим ушам.
– Я должен увидеть Клеопатру! – выкрикнул Яхвиль.
– Не хочется тебя расстраивать, – Керри посмотрела на него с сожалением, – но ты и без наших объяснений наверняка знаешь, что стало с Клеопатрой. Спроси любого александрийца – тебе расскажут. Её участь ужасна, судьба детей и близких – тоже.
– Не-ет! – Яхвиль запротестовал так громко, что девочки в испуге огляделись. – Я не хочу в это верить! Верните меня в моё время, и я спасу царицу!
– Знаешь, Яхвиль, нам в школе так говорили: у истории не бывает сослагательного наклонения, – Керри произнесла это строго и спокойно. – Поверь, даже если бы ты был рядом с Клеопатрой, ты бы её не спас. Лучше объясни, как ты тут очутился?
– Говорю же: сбежал.
– Я о другом: как ты оказался в этом времени?
– Так же, как и вы! – Яхвиль пожал плечами. Он выглядел несчастным от того, что невозможно повернуть время вспять. – Мне не хотелось отдавать вам книгу, и, когда Ева её открыла, я схватился за корешок. А потом почувствовал, как земля плывёт из-под ног и я куда-то качусь. Очнулся в заброшенной хижине, увидел вас спящими. Решил осмотреться и вышел: всё было знакомо и одновременно изменилось до неузнаваемости. Подумал, что окончательно лишился рассудка. Бегал по городу, приставал к людям, кричал и плакал. Когда меня схватили римские воины, я потерял всякую надежду на спасение. И тут вы.…
– Есть, – вдруг произнесла Керри. – Есть спасение, Яхвиль. Пойдём, – она решительно направилась к калитке. Ева и несчастный юноша последовали за ней.
Около мастерской сапожника, куда они пришли, толпилось ещё больше народа, чем в предыдущие дни. Марк выглядел грустным и усталым, говорил мало и в конце проповеди признался, что вынужден покинуть Александрию.
– Воинам Флакка и подданным верховного жреца Мунацета приказано меня схватить. И то, что я до сих пор не в темнице, – настоящее чудо. Его сотворили все вы, потому что никто не предал меня, а значит, не предали и Христа. Знайте: я обязательно вернусь. Желаю вам добра, мира и веры в единого Бога, нашего Иисуса Христа, – он осенил толпу крестом. – Прощайте.
Керри хотела подойти к апостолу, чтобы спросить, чем помочь Яхвилю, но не успела. Апостол уже вышел на дорогу. Неожиданно он обернулся в сторону застывшего у стены Яхвиля. Непонятно почему Марк выделил юношу из толпы. Он подошёл к нему, тронул за рукав плаща и сказал очень тихо:
– Я не боюсь ареста, но у меня ещё много дел, и я должен покинуть Египет. Вижу и чувствую, что именно ты готов помочь мне.
Яхвиль, как заворожённый, смотрел в глаза апостола. Потом – неожиданно для себя – кивнул в знак согласия.
– Тогда пойдём вместе, – сказал Иоанн Марк. – Господь сказал: «Сыне, даждь мне твоё сердце».
Забыв попрощаться с девочками, Яхвиль решительно зашагал вслед за апостолом.
За ужином сёстры были рассеяны. Герон не замечал этого, погружённый в свои мысли. Возможно, его расстроила встреча с Флакком. Проглотив пару ложек чечевичной похлёбки, он закрылся в лаборатории. Юба развёл перед девочками руками: нелегко быть знаменитым.
– Знаешь, Керри, а Юба не такой уж ворчливый и глупый, – прошептала Ева. – Просто он устал. Надо бы ему помочь напоследок…
* * *
Утром учёный и его старый раб были удивлены: дом сиял чистотой! Они искали девочек сначала в комнатах, в саду, потом в школе юных изобретателей и даже по всему городу – безрезультатно. Может быть, их похитили?
На обеденном столике остался стоять букетик душистого голубого шафрана… Учёный стукнул себя по лбу: конечно же, это прощальный знак! Можно было сразу догадаться… Значит, девочек не похитили, а они сами… исчезли. Исчезли, как и появились: из ниоткуда в никуда. Хотя Герон, как никто другой в Александрии, понимал: ничто в этом мире не происходит случайно.
С этого дня изобретатель стал плохо спать. По утрам, выходя на балкон, он грустил, вспоминая вечера, когда в тени раскидистого сикомора смешные девчонки рассказывали ему о чудесах неведомой северной страны. Герон корил себя за то, что в их последний совместный вечер был погружён в свои думы и не почувствовал настроения чудных детей.
Из кухонного оконца смотрел на любимое дерево глазами, полными слёз, старый слуга…
